Наука и социология знания

        «НАУКА И СОЦИОЛОГИЯ ЗНАНИЯ» («Science and the Sociology of Knowledge») — книга брит, социолога и философа науки Майкла Малкея; издана в Лондоне в 1979, рус. пер: 1983. Явилась, по существу, первой изданной на рус. языке работой по социологии научного знания (или когнитивной социологии науки). В ней автор подвергает резкой критике так называемую «стандартную концепцию науки» (термин И. Шеффлера. См.: Sheffler I. Science and Subjectivity. N.Y., 1967), в которой, по сути, кристаллизовались неопозитивистские представления о природе и строении научного знания.о путях и способах его получения и обоснования, о его отношении к внешнему миру, о содержании, целях, идеалах и регулятивах научной деятельности.

        Основная мишень критики — опирающаяся на «стандартную концепцию» посылка об особом статусе научного знания, о его эпистемологической исключительности, выделенное™. Эта посылка была характерна для традиционной социологии от К. Маркса до К. Мангейма, Р. Мертона и далее. Социология знания, достаточно успешно демонстрировавшая социальную обусловленность знаний, вырабатываемых и используемых в самых разных областях человеческой деятельности, не претендовала на социологическое объяснение содержания научных знаний. «Социологи, — отмечает М. Малкей, — поскольку они традиционно приписывали научному знанию особый эпистемологический статус, рассматривали продуцирование и узаконивание научных формулировок в качестве специфического для социологии знания случая. Содержание научного знания исключалось из сферы социологического анализа...» (С. 206). В свою очередь, интересы социологии науки были связаны «не с реальным когнитивным содержанием научного знания, не с установленным знанием как таковым, а с теми социальными условиями, наличие которых делает возможным достижение объективного знания» (С. 40).

        Однако, по мысли М. Малкея, постпозитивистская философия науки, существенным образом опирающаяся на историко-научные исследования, позволяет достаточно убедительно опровергнуть тезис об эпистемологической исключительности науки. А это, в свою очередь, открывает возможности рассматривать научное знание как продукт социального конструирования, изучать процессы и механизмы такого конструирования.

        Реализация этих возможностей самым существенным образом сказалась на проблематике как философии, так и социологии науки. Что касается философии науки, то в ней на смену господствовавшим длительное время сугубо когнитивистским интерпретациям приходят интерпретации, в которых, в большей или меньшей мере, акцентируется социальная сторона процессов получения, воспроизводства и функционирования научного знания. При традиционных подходах когнитивные аспекты познания понимались как первичные, поэтому, в конечном счете, та или иная их трактовка предопределяла горизонт восприятия и осмысления социальных аспектов научного познания. Теперь же социологические трактовки претендуют, по меньшей мере, на столь же фундаментальную роль в осмыслении природы научного знания и научной деятельности.

        Более того, в так называемой «сильной программе социологии знания» Д. Блура (Bloor D. Wittgenstein and Mannheim on the sociology of mathematics // Stud. Hist. And Philos. Sci. Studies in History and Philosophy of Science. 1973. Vol. 4. n°2. P. 173—191), как и в ряде др. радикальных концепций, уже сама по себе когнитивная сторона научного познания выступает в качестве некоего эпифеномена. С точки зрения Д. Блура, социолог должен быть в состоянии объяснить из социальных условий возникновение любых верований безотносительно к их оценке с точки зрения истинности. Иными словами, не следует даже задаваться вопросом об истинности тех или иных утверждений как таковых (включая, в частности, и законы логики и математики), — вопрос в том, каковы социальные механизмы, под действием которых мы признаем эти утверждения истинными либо ложными.

        Что касается социологии, то социологическое понимание научного знания не только существенно обогатило понятийный аппарат социологии науки, но и открыло новые направления исследований. Так, в язык социологии науки вошли такие понятия, как консенсус внутри научного сообщества, — т.е. то или иное научное утверждение принимается сообществом не просто в силу каких-либо эмпирических свидетельств его достоверности, а только тогда, когда члены сообщества придут к согласию, позволяющему считать его обоснованным. Объектами интереса социологии становятся также риторика, используемая ученым для того, чтобы убедить коллег принять его интерпретацию изучаемых явлений, культурные ресурсы, которыми оперируют члены сообщества в отношениях как между собой, так и с окружающим обществом, и т.п.

        В высшей степени характерным для социологии научного знания является использование такого метода, как ситуационный анализ (case study). В качестве примера здесь можно сослаться на проведенное самим Малкеем совместно с Д. Гилбертом исследование одного из эпизодов развития науки 20 в. — открытия в области биоэнергетики и последовавших процессов его осмысления и принятия научным сообществом (См.: Гильберт (Давид), Малкей М. Открывая ящик Пандоры. М., 1987).

        Б.Г. Юдин